Попов Фёдор, МГУ

Непризнанное государство как форма проявления сецессионистского движения

Несмотря на широкую популярность термина «непризнанное государство» (или «самопровозглашённое государство») в современной публицистической литературе, единого смыслового наполнения у него не существует. В общем случае под «непризнанным государством» понимается некое политико-территориальное образование, обладающее необходимым и достаточным набором атрибутов государственности (т.е. де-факто являющееся независимым государством) и в то же время лишённое полного или частичного международного дипломатического признания и, следовательно, не имеющее возможности официально выступать в качестве субъекта международных отношений (т.е. не существующее де-юре). Однако определить конкретные критерии государственности затруднительно: в большинстве работ, касающихся данной проблемы, приводится достаточно обширный и неоднородный список признаков, таких как наличие институтов власти, вооружённых сил, государственной символики, национальной валюты, осуществление полного или преимущественного контроля над территорией, внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности и т.п., которыми не обладают в полной мере и многие признанные государства. Так, к примеру, Коста-Рика официально не имеет собственной армии, страны, входящие в ЕС, и бывшие французские колонии Западной и Центральной Африки лишены национальной валюты (на их территории ходит евро и франки КФА соответственно), что же касается наличия хоть сколько-нибудь развитой системы государственного управления, то во многих государствах Тропической Африки она также отсутствует.

Но если набор группообразующих признаков варьирует от работы к работе, то перечень собственно «непризнанных государств» практически во всех случаях остаётся неизменным. В него обязательно входят Приднестровская Молдавская Республика, Республика Абхазия, Республика Южная Осетия, Нагорно-Карабахская Республика (Арцах), Китайская Республика (Тайвань), Турецкая Республика Северного Кипра и Республика Сомалиленд. Также часто к данной «Большой Семёрке» добавляют Косово, Тамил Илам и в последнее время – Исламское Государство Вазиристан, независимость которого была провозглашена в феврале 2006 г. про-талибски настроенными боевиками-пуштунами на территории северо-западного Пакистана. Изредка в этом же контексте упоминаются Южный Судан, Азад Кашмир и т.п. – но это уже скорее исключение из правил. Де-факто же совокупность т.н. «непризнанных государств» представляет собой своеобразный «закрытый клуб» со стандартным набором участников, попасть в который довольно сложно. Соответственно, само понятие непризнанного государства имеет сугубо индуктивную природу и формируется путём выявления и обобщения тех или иных признаков, присущих всем без исключения членам данного «клуба», но отсутствующих у других возможных «претендентов». Однако внутреннее разнообразие представленного набора политико-территориальных образований существенно осложняет задачу выявления такого рода признаков: на территории Тамил Илама в обращении используются только ланкийские рупии, а пример Тайваня отвергает безусловность даже такого ключевого, на первый взгляд, атрибута государственности, как формальное провозглашение независимости – напротив, местные власти всячески подчёркивают отсутствие у них подобных стремлений. Но, несмотря на это, Тайвань входит в число «классических» непризнанных государств, занимая среди них почётное место старейшего представителя, и оставлять его за границами данного феномена вряд ли правомерно.

Тем не менее, продемонстрированные несоответствия между формой и содержанием вовсе не означают необходимость отказа от понятия как такового. Феномен непризнанных государств существует вне зависимости от того, как исследователи тасуют признаки и устанавливают критерии принадлежности к нему – любая их комбинация будет выглядеть искусственно. Причина этого кроется в генезисе феномена, связанного с понятием сецессионизма. Непризнанное государство в общем случае не является каким-то обособленным, автономным конструктом, а представляет собой лишь одну из возможных форм проявления сецессионистского движения.

Несмотря на значительный вклад сецессионизма в формирование политической карты планеты, этот феномен исследован довольно слабо, единого чёткого определения у него не существует. Чаще всего он трактуется как политическое движение, направленное на выход части территории государства из его состава (сецессию) с целью образования нового независимого государства либо присоединения к уже существующему. В соответствии с этим подходом сецессионизм может существовать в двух основных формах: сепаратистской, если деятельность оппозиционной группировки связана с достижением полной политической независимости (движения в Сомалиленде, Квебеке, Курдистане), и ирредентистской, когда сецессионисты добиваются вхождения в состав уже существующего государства (эфиопский Огаден, Южная Осетия, Абхазия). Однако сводить сецессионизм к их механической совокупности неверно.

Так, сепаратизм не всегда ведет к сецессии части территории: помимо «индепендистских» вариаций, предполагающих обретение независимости, существуют вариации автономистские, нацеленные на расширение самостоятельности в рамках единого государства. Но и ирредентизм может развиваться вне границ сецессионизма, если целью ирредентистов является захват власти во всем государстве для присоединения его к другому государству. В качестве примера можно привести попытку переворота на Кипре в 1974 г., предпринятую с целью «энозиса» острова к Греции. Такие случаи можно обозначить как примеры «большого ирредентизма». Для структурирования вышеизложенной информации, её имеет смысл представить в виде следующей таблицы:
Сепаратизм Ирредентизм
Автономизм Сецессионизм «Большой ирредентизм»
Индепендизм «Малый ирредентизм»

Совокупность этих разновидностей сецессионизма составляет бoльшую часть содержания данного понятия, но не исчерпывает его. Во всех упомянутых случаях отделение выступает как изначальная цель оппозиционеров. Но иногда сецессия является побочным продуктом движения, следствием или инструментом выполнения иных задач. В ходе некоторых конфликтов, в которых повстанцы борются с совершенно различными целями – от захвата центральной власти во всём государстве (Гаити в 2004 г., Джибути с 1991 г. и поныне, Тайвань с 1949 г.) до установления контроля над ресурсами (Колумбия с 1960-х гг., Сьерра-Леоне в 1992-2002 гг.) – часть территории страны переходит под преимущественный контроль антиправительственных сил и де-факто не входит более в состав государства. Иногда мятежники провозглашают независимость подконтрольных им районов (провинция Гаити Артибонит), используя этот ход в качестве инструмента для достижения основной цели, в некоторых случаях даже формальное заявление об отделении отсутствует.

Сецессионизм представляет собой явление не только политическое, но и политико-географическое, обладающее территориальной выраженностью в виде районов (ареалов), формирующихся в политическом пространстве. Любое теоретически оформленное сецессионистское движение (т.е. то, в котором отделение декларируется как одна из целей) существует, прежде всего, в форме территориальных претензий. Границы подобных оспариваемых территорий обычно чётко определены и закреплены в официальных требованиях. В то же время, при «побочной» сецессии часть территории государства фактически оказывается под контролем повстанцев (тогда границы оказываются уже более расплывчатыми). В обоих случаях территориальный аспект является неотъемлемой частью феномена.

Таким образом, любое сецессионистское движение проецируется на территорию и может быть отображено на карте в виде ареала. Для таких ареалов целесообразным представляется ввести термин зона распространения сецессионизма (ЗРС). Под ЗРС понимается территория, отделение которой является одной из первичных целей сецессионистского движения, либо проявляется в виде побочного эффекта в ходе противостояния центральным властям. Кроме пространственно-визуальных признаков (площадь, конфигурация и генезис границ, географическое положение) к свойствам ЗРС относятся и те, что проецируют на неё образующие её движения. В случае наложения зон претензий/контроля возможно пересечение ЗРС.

Одним из наиболее значимых признаков сецессионистских движений и, следовательно, ЗРС является объединяющая сила, т.е. совокупность идеологических факторов, объединяющих сецессионистов и противопоставляющих их центральной власти (этническая, конфессиональная, расовая принадлежность, политические взгляды, историческая гордость, некоторые экономические признаки и др.). Другая важная характеристика сецессионизма – его т.н. внешняя форма. В качестве ключевых признаков таковой избраны экспертно оцениваемые степень фактического контроля территории и идеологическая развитость движений. Под последней понимается не только уровень обоснования требований о сецессии, но и «вес» идеи, основанной на объединяющей силе, внутри общности. Можно сказать, что оба этих признака характеризуют степень контроля: в первом случае, фактического контроля над территорией, во втором – идеологического контроля над сецессионистской общностью.

Непризнанное государство в общем случае является одним из возможных результатов сецессионистской деятельности – промежуточным (с точки зрения сецессионистов), если основной целью повстанцев является юридическое обретение независимости или захват власти во всём «материнском» государстве, либо окончательным, в тех редких случаях, когда мятежники добиваются не более чем фактического контроля над территорией. Даже представленного выше десятка «классических» примеров достаточно, чтобы продемонстрировать разнообразие генетических форм феномена – непризнанные государства могут формироваться при индепендистских движениях (Сомалиленд, Тамил Илам, Косово), при ирредентизме (Южная Осетия, с оговорками – Нагорный Карабах), а также вследствие побочной сецессии (Тайвань). В подобных случаях на каком-то этапе противостояния сецессионистов центральным властям данное политико-территориальное образование приобретает специфические черты суверенного государства, связанные, прежде всего, с тремя его ключевыми элементами: населением, территорией и властью.

Непризнанное государство обладает каждым из вышеуказанных составляющих данного понятия. Населением такого политико-территориального образования (как формы проявления сецессионистского движения) является сецессионистская общность, т.е. часть населения страны (или нескольких стран), объединённая и противопоставленная господствующей группе объединяющей силой. Если в роли последней выступает этническая принадлежность, то сецессионистской общностью будет являться совокупность всех представителей данного этноса внутри страны (а, возможно, и вне её – в зависимости от идеологии движения), если самосознание сторонников отделения сформировано на основе сугубо экономических факторов (например, экономическое доминирование, как в случае сецессионизма нефтедобывающих провинций Западной Канады или североамериканского штата Калифорния), то «населением» можно считать всех жителей данных территорий и т.п. Территория непризнанного государства – это ЗРС, а власть представлена группировкой (политической партией, общественной организацией, повстанческой армией и т.п.), стоящей во главе сецессионистского движения. Непризнанный статус такого «квазигосударства» отражается в каждом из трёх элементов: сецессионистская общность не считается «народом» (недаром сецессионисты в своих заявлениях и программных документах часто именуют себя представителями «суверенной нации», «древнего народа» и т.п., пытаясь выдать желаемое за действительное), ЗРС не приравнивается к суверенной территории государства, а власть не обладает легитимностью. С точки зрения географического (политико-географического) исследования территориальный аспект государства может считаться превалирующим, поэтому с этих позиций непризнанное государство можно трактовать как частный случай ЗРС.

Таким образом, практически любое сецессионистское движение в той или иной степени несёт в себе зачатки формирования непризнанного государства. Появление движения автоматически означает обособление части населения и территории государства (пусть даже и воображаемого), т.е. как минимум два из трёх основополагающих элементов присутствуют. Однако степень вовлечённости в процесс как населения, так и территории, определяется «вкладом» третьего, ключевого элемента – власти, олицетворяемой сецессионистской группировкой. Две составляющие власти – власть над территорией и власть над населением – отсылают к двум ключевым признакам, характеризующим т.н. «внешнюю форму» сецессионистского движения (и ЗРС): контролю над территорией и идеологической развитостью соответственно. «Внешняя форма» и является тем ключевым признаком, определяющим степень приближенности того или иного сецессионистского движения к гипотетической модели идеального «непризнанного государства». Но для того чтобы иметь возможность охарактеризовать эту степень, необходимо выявить механизм совокупного воздействия на неё двух характеризующих «внешнюю форму» признаков. В принципе, между контролем над территорией и идеологической развитостью движения имеется довольно сильная взаимосвязь: с одной стороны, полное «овладевание умами» людей влечёт за собой возможность управления территорией, с другой – само по себе установление контроля над территорией всегда сопряжено с насильственным контролем над населением. Но поскольку непризнанное государство в данном случае рассматривается как объект политико-географический и отождествляется с ЗРС, пространственный контроль над территорией представляется основным показателем силы псевдогосударственной власти. Однако роль «ментального контроля» продолжает оставаться существенной, корректируя взаиморасположение сходных случаев на абстрактном векторе степени приближенности ЗРС к эталону непризнанного государства.

Исходя из вышеизложенного, весь массив ЗРС целесообразно расположить вдоль гипотетического вектора, у начала которого находятся примеры наименее развитых сецессионистских движений с практически нулевым контролем территории и слабой идеологической базой для отделения (Республика Кейп в ЮАР, Республика Минданао на Филиппинах, Гуаякиль в Эквадоре и т.п.), а удалённость остальных ЗРС от исходной точки диктуется совокупным (но не равнозначным!) действием степени фактического контроля территории и идеологической развитости движения:

Рис.1. Типология сецессионистских движений Типология сецессионистских движений

У конца вектора оказываются ЗРС, относящиеся к наиболее развитым сецессионистским движениям, отличающимся практически полным фактическим контролем территории и высокой степенью идеологической развитости, т.е. максимально приближенные к идеальному непризнанному государству, существующему де-факто, но не де-юре. Именно здесь разместятся «классические» непризнанные государства – Нагорный Карабах, Северный Кипр, Сомалиленд и др. А центральная часть вектора будет представлять собой сплошной массив переходных между Калифорнией и Тайванем форм ЗРС, приближенных к первому или второму варианту. О каждом из них в отдельности можно сказать, близок ли он к понятию «непризнанного государства» или удалён от него, но проведение чёткой границы, разделяющей данное множество на «непризнанные государства» и «не непризнанные государства», невозможно.

Стоит отметить, что распространённые критерии «классических» непризнанных государств (символика, валюта, институты власти и т.п.) напрямую не определяют место той или иной ЗРС на данном векторе. Так, символика есть практически у любого сецессионистского движения, вплоть до сугубо виртуальных, вооружённые силы также являются их частым атрибутом (в виде повстанческих армий или террористических организаций), национальная валюта может иметься и при слабом сецессионизме (на территории бурского города Орания в ЮАР в обращении используется денежная единица ора). Любое сецессионистское движение характеризуется наличием институтов власти – хотя бы на уровне внутрипартийной структуры или военной субординации. Внешнеэкономическую деятельность на легальном или нелегальном уровне ведёт абсолютное большинство повстанческих группировок, обладающих контролем над теми или иными ресурсами (алмазы в Восточном Сьерра-Леоне, опиумный мак в Мьянме и т.п.). Что касается внешнеполитических отношений, то создание дипломатических представительств непризнанных государств официально запрещено, а неофициальные «культурные центры», имеются и у многих слабо оформленных политически сецессионистских движений. Иными словами, появление у ЗРС подобных признаков сопутствует приближению её к идеальной модели непризнанного государства, но использовать их в качестве жёстких критериев принадлежности к соответствующей группе неправомерно.

В виде аналогичного вектора можно представить и массив всех «признанных» суверенных государств, многие из которых не имеют полного или даже преимущественного контроля над всей своей территорией – само наличие внутри Азербайджана Нагорного Карабаха, а внутри Молдавии Приднестровья уже говорит о неполноте государственной власти над территорией и населением страны, а примеры Сомали и Афганистана демонстрируют возможность практически полного её отсутствия. Подобные государства, характеризуемые часто как «недееспособные» или «несостоявшиеся» (failed states), будут располагаться у начала вектора, а у его конца разместятся их антиподы – наиболее стабильные государства, внутри которых практически отсутствует сецессионистская деятельность (Япония, Исландия и т.п.):

Рис.2. Типология сецессионистских движений  Типология сецессионистских движений

Единственным отличием между двумя этими векторами, является факт наличия у государства международного дипломатического признания и, как следствие, его возможности выступать в качестве субъекта международных отношений. Строго говоря, не все независимые государства обладают им в полной мере: Израиль, к примеру, не признаётся большинством мусульманских государств мира, ряд стран Латинской Америки, Африки и Океании, а также Ватикан, не признают Китай (Китайскую Народную Республику), который, в свою очередь, не признаёт Ватикан, и т.п. При этом эти страны признают Китайскую Республику (Тайвань) единственным легитимным представителем интересов китайского народа. В то же время, Турция признаёт независимость Северного Кипра – т.е. многие «непризнанные государства» обладают частичным признанием со стороны той или иной дружественной страны. В связи с этим, основным критерием, разграничивающим два массива политико-территориальных образований, является официальное признание государства в ООН.

В данном случае ООН играет роль своего рода «мембраны», регулирующей процесс перехода непризнанных государств в состав признанных. На первый взгляд, логичным выглядит предоставление независимости политико-территориальным образованиям из «верхней» части вектора – независимость де-юре следует за независимостью де-факто. Однако такой подход чрезвычайно опасен, поскольку он создаёт мощный стимул для сецессионистов добиваться установления фактического контроля над территорией и населением, дабы максимально приблизиться к заветной «зоне перехода». В действительности «мембрана» ООН обладает избирательной пропускаемостью: далеко не каждое «непризнанное государство» имеет шансы стать признанным, хотя такое также не исключается (вероятность официального выхода Сомалиленда из состава Сомали остаётся высокой). В то же время, переходы возможны и из серединной части вектора – это могло случиться с Квебеком в 1995 г. или с Невисом в 1998 г., если бы сецессионисты набрали необходимый процент голосов на референдуме (в обоих случаях они были близки к этому). Подобная особенность функционирования «пропускного механизма» обеспечивает своего рода гарантии от резкого всплеска агрессивного сецессионизма в странах мира:

Рис.3. Типология сецессионистских движений  Типология сецессионистских движений

Итак, формирование в политическом пространстве мира «непризнанных государств» является следствием развития феномена сецессионизма и отражает одну из возможных сторон данного явления. Далеко не каждое движение приводит к возникновению нового «непризнанного государства», однако по мере своего развития образуемая им ЗРС всё больше приближается к гипотетическому эталону «государства де-факто», отличающегося от суверенного государства только отсутствием факта признания в ООН. Установление каких-либо границ, рамок, чётких критериев принадлежности к числу непризнанных государств бессмысленно – гораздо грамотнее рассматривать всю совокупность ЗРС в целом как некую параллельную реальность, существующую наряду с современной политической картой мира. Разумеется, даже в разгар гражданской войны Сомали больше напоминало самостоятельное государство, чем североамериканская «Республика Новая Африка» или «Республика Пампа» в Бразилии. Но в то же время, Восточное Сьерра-Леоне в 1990-е гг. или Западное Джибути в последнее десятилетие являются в большей степени независимыми государствами, чем Афганистан на рубеже веков или то же Сомали.

Связующую функцию между двумя массивами выполняет ООН, официально признающая или не признающая независимость того или иного политико-территориального образования. Принципы, которыми в данном случае руководствуется организация, не связаны напрямую со степенью близости «соискателя суверенитета» к идеалу непризнанного государства.

Вектор государственной власти не является прямым продолжением вектора фактического контроля над территорией и населением, а существует параллельно ему, разница между ними лежит в иной плоскости и движение ЗРС «вверх по вектору» вовсе не приближает её к достижению заветного суверенитета. Подобная позиция ООН обеспечивает некоторую защиту основ легитимности государственной власти и служит определённым гарантом политической стабильности в мире.

Наверх | Главная


Hosted by uCoz